Но это я к тому, что мне тогда запомнился водитель автобуса Мурманск - Киркенес. У него были ярко-синие глаза и точно такого же цвета майка-поло. Меня удивило, как точно совпал цвет его майки и глаз. И еще удивило, что вся майка была покрыта крупными катышками, и точно такими же катышками, только кожаными, было покрыто его лицо. Я конечно ни разу не вспоминал о нем за эти два года, но сразу же вспомнил, когда подошел мой автобус, и из него вышел тот же водитель в той же майке. Только катышек стало больше. Особенно на лице.

На границе в этот раз все прошло гладко. Еще немного проехав на автобусе, я вышел на развилке. Катышки покатили дальше на Киркенес, а я стал собирать вел и развешивать на нем свое приданое. Часы перевел на 2 часа назад. Оказалось 10 ч утра. Весь день впереди. Старт. Обвешанный вел ведет себя как-то малодушно, вибрирует из стороны в сторону. Со временем к этому ощущению привыкаешь, а поначалу кажется, что у вела от страха трясутся коленки. И это, признаться, заразно.

За первый день было много впечатлений: и первый олень, и первый фьорд, и моросящий дождь, и прыгающие в водопаде лососи, и черника с голубикой, и морошка, которой никогда раньше не видел, и приятный аромат какого-то растения, несколько веточек которого я тут же сорвал и рассовал по карманам, чтобы они там пахли. Уже вернувшись, выяснил, что это багульник. Но больше всего меня впечатлил рельеф местности, который оказался неожиданно рельефным. Ни одного горизонтального участка, постоянные подъемы и спуски. Это сильно выматывало. Другое неприятное открытие — те населенные пункты, которыми пестрит карта и в которых я надеялся иметь возможность укрытия или покупки продуктов, оказались одиноко стоящими особняками, въезд к которым обозначался почтовым ящиком и будкой с мусорным контейнером. К концу дня заканчивалась вода, а ни одного магазина за весь день так и не повстречалось. Еще одно открытие — отсутствие мест для стоянки. С каким воодушевлением я читал дома статью уникального норвежского закона о том, что любой человек имеет право неограниченного доступа ко всем объектам природы и может останавливаться где угодно и на сколько угодно. С одним условием — не ближе 150 м от жилых строений. Но тут я увидел, что дальше 150 м от строений пригодных для стоянки мест просто не существует.

В конце дня на очередном подъеме меня просто срубила усталость. Безо всякого предупреждения. Я не мог проехать больше ни метра. Это был первый случай в моей жизни, когда я остановился не там, где предполагал найти место для ночлега, а стал искать ночлег там, где остановился. Хотя и искать-то было негде: справа каменные утесы, слева заезд на приватный участок с почтовым ящиком и мусорным контейнером. Я был настолько обессилен, что решил идти к дому и просить у хозяев переночевать на их территории. И воды попить. Шел пешком по аллейке к дому и, готовясь к разговору, вспоминал английские слова: пить, спать... Но вспоминать эти слова сильно мешал русский мат, щедро заполнявший пробелы между словами основной мысли «Да как же это я так умудрился устать. Ничего же вроде не делал, сидел себе, да педали крутил». Между деревьями мелькал приближающийся дом и поблескивала стоящая возле него машина. Но выйдя на открытый участок перед домом, я обнаружил, что дом нежилой, а машина проросла травой. Покрутился вокруг, оценивая обстановку. Трава везде торчком, никаких следов присутствия человека. Входная дверь дома закрыта, в районе замка видны следы неудачных попыток взлома. А в нижней части двери проломана дыра, через которую можно протиснуться внутрь. Что я, конечно, тут же и проделал. Крадучись, прислушиваясь и принюхиваясь, я направился на кухню в поисках воды. Проверил кран смесителя — воды нет, открыл холодильник — ничего, кроме десяти полуторалитровых бутылок с водой. Они стояли на дне давно не работающего холодильника и так обрадовались солнечному свету, что заискрились и заблестели, как сокровища. Палатку расставил прямо перед входом. Это был единственный ровный пятачок на десятки километров. Да и то такой маленький, что палатка еле поместилась. Дальнейшее обследование дома отложил на завтра. Сейчас бы перекусить и выспаться.

Рельеф такой же, но ехалось полегче. Первый контакт с океанской водой. Доехал до реки Тана, в которой прыгают лососи. Прыгают, как дельфины, по окружности. У меня с собой и удочка была. Вот такая. Но рыбалка здесь оказалась платной (ок. 40 евро за сутки). Это относится ко всем рекам и пресным водоемам Норвегии, рыбалка же в море — бесплатная и неограниченная. Пока устанавливал палатку, ко мне подошел немец, с которым я познакомился еще в первый день. Он путешествовал один в кемпере, специально чтобы рыбачить. Весь сегодняшний день он прорыбачил на этом месте и ничего не поймал, несмотря на весь свой дорогой арсенал снастей и прыгающую вокруг рыбу. Он подошел ко мне уже заметно пьяненький. В процессе общения он несколько раз отлучался в свой кемпер, каждый раз возвращаясь еще пьянее и разговорчивее. А в гости так и не пригласил. Но водички питьевой я с него, конечно, надоил. Второй день закончился, а ни одного магазина так и не повстречалось. Мучает загадка, где норвежцы берут еду? В полночь сделал фотку солнца над Таной. Это самое низкое положение солнца, с этого момента оно начнет подниматься. Солнце светит всю ночь, заснуть трудно. Пытался создать себе искусственную темноту, закрывая глаза своими черными носками. Но это почему-то только бодрило.

        3
Поднялся, сделал зарядку, разглядывая окрестности. Поехал. Первый магазин за все время. Закупился. Сначала ехал вдоль реки. Густая растительность и ровная дорога. Решил, что сегодня надо сделать сотню. Редкие домики с плантациями иван-чая. Его здесь на удивление много, он в самом цвету и вселяет какое-то родное чувство. А потом река ушла в океан, а дорога — на перевал. И началась жесть. Это показалось самым трудным испытанием в жизни. Я до этого никогда не ездил на крайних звездах, а здесь только на них и ехал. Иногда переходя на пеший ход. Первый перевал проехал на удивление ровным и энергичным темпом. Потому что думал, что он единственный. Но за ним оказался еще один. Его я прошел на удивлении, откуда он здесь взялся. А за ним оказался еще и третий, который я проехал только на отсутствии выбора. Ни сил, ни энергии на моем внутреннем складе уже не осталось.

Всю дорогу меня сопровождало, пожалуй, самое уродливое и чисто норвежское явление — бесконечные заборы из деревянных столбов и натянутой между ними проволоки. Они тянутся насколько хватает взгляда, повторяя рельеф местности, скрываясь за ближними холмами и продолжаясь на дальних. Они тут являются частью ландшафта.

Я надеялся, что муки подъемов оплатятся грандиозным спуском, но оказалось, что вся спусковая сторона была в ремонте, асфальт снят. Пришлось спускаться по грунту, на тормозах, в облаках пыли от проезжающих мимо авто. Потом начался свежеположенный кусок дороги. Тут мы с велом оторвались! Неслись, как два стрижа. По встречке на нас с той же скоростью неслось солнце. Придумал кричалку про свой вел: «Ты мой лётчик, нет тебе лётче!» Со стоянкой повезло. Вдруг откуда ни возмись возникло супер местечко — ровно, мягко, красиво. На попе с обеих сторон выросли мозоли. На ощупь они похожи на две семейки грибов-дождевиков, пробившихся из почвы. На вид — не знаю, показать некому. Нет грибников.

P.S. Одна фотография, которую я случайно увидел в интернете, определила мое желание побывать в Норвегии. Можно сказать, что эта моя поездка была затеяна для того, чтобы оказаться в том же месте и сделать такую же фотографию. Но за два года подготовки эта затея потеряла первостепенность и была замещена самим фактом осуществления поездки. Я не вспоминал эту фотку и не пытался найти этот вид. И только дома, просматривая сделанные фотки, я обнаружил, что в этот день я случайным образом снялся на том же месте, сам того не зная.

        4
Еле встал. Энергии — ноль. Покрапыват дождик. Ничего не хочется, сил нет, болит коленка. Это расплата за вчерашний пробег. Собираться в путь заставило только отсутствие связи. Нужно поскорей дать знать домашним, что все в порядке. Тронулся с места только в 15.00. Обнаружив связь, отзвонился. А вскоре произошла моя первая норвежская рыбалка. Красивейшее горное озеро прямо возле дороги. Там, наверное, полно форели, — подумал я. С собой у меня был рыболовный минимум из простенького спиннинга, катушки с леской и нескольких блесен. Мешали ветки деревьев. Первый заброс получился корявым и коротким. И последним. Блесна зацепилась за острые камни, причем, метрах в 2-ух от берега. Вода прозрачнейшая, мою вертушку хорошо видно. Разделся, полез в воду отцеплять — не получилось. Оказалось глубже, чем казалось, и скользко на камнях. Оборвал леску, собрался, поехал дальше. В уме подвел итоги первой рыбалки: один заброс, час убитого времени и потеря своей лучшей вертушки, настоящего французского Меппса, двоечки.

Норвежцы — не птицы. Но, уверен, они об этом не догадываются. И продолжают строить себе дома в виде скворечников. Простейшая форма, четыре гладких стены, никаких дополнительных деталей и украшений. Максимальный изыск, который они могут себе позволить, — с какой-нибудь стороны к основному скворечнику пристроить скворечник дополнительный. И повесить над входом оленьи рога. Это единственный архитектурный стиль, который на этапе строительства, украшенный строительными лесами и мусором, выглядит интереснее, чем в законченном виде. Иногда все постройки делаются так, чтобы их можно было бы быстро собрать друг в друга и перевезти в другое место. Чаще всего дома красятся в фирменный норвежский цвет, который можно назвать «советский половой».

Стоянка опять оказалась супер — мох, корявые карельские березки. Неимоверное количество грибов, которые никто не собирает, потому что они не помещаются в лукошко. Варил грибы, в конце добавил Роллтон. Смачно. Закончился запас алкоголя, которого больше не будет до самого финиша. Буду компенсировать грибами.

        5
Я надеялся, что на этот раз обойдется. В каждом путешествии у меня на пятый день выскакивает герпес. Это какая-то индивидуальная реакция моего организма на перегрузки. Не обошлось.

Ветра не было. Но самое удивительное, что я это не сразу заметил. И мне стало странно, что я замечаю то, что есть, и не замечаю то, чего нет. Вот вчера был встречный ветер. И я целый день только про это и думал. Мечтал, что если б не этот поганый ветер, как было бы хорошо. А сегодня ветра нет, и я этого почти весь день не замечал. Это как если, например, кто-нибудь не будет мне грубить десять лет. Я не буду этого замечать и не буду все десять лет думать: какой хороший человек, негрубый. Но стоит ему всего один единственный раз мне нагрубить — я это сразу отмечу и решу, что он плохой и грубый. Вот сейчас дождя нет, а я этого не замечаю и не радуюсь этому все время. А стоит пойти дождю, я буду все время только и думать, как без дождя было бы хорошо. И я решил тренироваться замечать то, чего нет. Я напрягся — и получилось! Я заметил, что мне за все время не попалось ни одного сбитого животного или птицы и ни одной человеческой могилки на обочине. А в Западной Европе это встречается довольно часто.

Научился добывать воду из кемперов. У них большие запасы питьевой воды и они ею с удовольствием делятся, когда попросишь. С этого дня я ни разу не покупал воду. Потому что магазины встречаются тут раз в три дня, а кемперы — почти на каждой стоянке. И ни разу не пропустил, чтоб на стоянке с туалетом не зайти в туалет. Хоть несколько минут отдохнуть от ветра и отмотать себе пару метров бумаги на технические и гигиенические нужды. За всю дорогу не было ни одного грязного туалета, ни одного туалета, где б не было туалетной бумаги, ни одного переполненного мусорного бака на стоянке. Как и ни одного человека, который бы за весь этот порядок отвечал.

Правая коленка сильно болит. Уже с первого дня. Я это все время замечаю и расстраиваюсь. Но стараюсь замечать и то, что левая не болит и радоваться этому. Получается плохо.

Ночевка — отличное ягодное и грибное место. Эту ягоду я не знал, поэтому игнорировал. А она тут просто ковром. Уже дома выяснил, что это водяника — хорошая съедобная ягода. Опять варил грибы. Собирал только молоденькие и только шляпки, поэтому юшечка получилась совершенно прозрачной.

        6
Утром — сильный ветер. Откушал несколькими жменями морошки. По-моему, она вызывает зависимость. Александр Сергеевич без нее не мог умереть. Отрабатывал сворачивание палатки на ветру. Оказалось, это возможно. Только весь процесс должен быть более продуманным и быстрым. Вышел на трассу — ветер оказался встречным. Я не удивился.

Где-то в 15 часов из-за верхушек холмов выдвинулся серый шершавый потолок сплошной облачности, который быстро закрыл все небо. В одном месте, прямо по ходу моего движения, с этого потолка до самой земли свисала темная полупрозрачная занавеска, за которой кто-то громадный забыл выключить душ. Прокатился гром. Он тихо начался далеко за спиной и, быстро догнав и оглушив меня, улетел вперед, стихнув где-то над горизонтом. Как будто по потолку меня обогнал огромный небесный мотоциклист, недавно принимавший душ.

Я ехал вперед, надеясь встретить хоть какое-то укрытие на случай дождя и грозы. И мне повезло. С первыми крупными каплями, которые покрыли серые рукава моей байки большими черными горошинами, из-за поворота неожиданно вынырнул городок. И когда мелкие капли принялись заполнять пробелы на моих рукавах, я спрятался под навесом возле небольшого магазина. Была суббота, магазин оказался уже закрыт, и я спокойно просидел около часа под этим навесом, пока дождь не закончился. Заканчивался он так, как будто в душевой сначала включили свет, и на несколько минут все пронзило солнце, разделив серую стену дождя на отдельные цветные струи. Толстый слой воды на черном разогретом асфальте мгновенно вскипел и забурлил пузырями. А потом закрыли кран, и дождь резко прекратился. Несколько секунд он еще как бы раздумывал — продолжать или нет. Решив не продолжать, он собрал остатки влаги в последние две-три огромные капли и поставил ими звонкое многоточие.

Отряхиваясь и оправляясь, я рассмотрел возле входа в магазин розетку с крышечкой. Двигаясь вдоль стенки, чтобы не попадать в поле зрения висящей над входом камеры, я включил в эту розетку зарядное устройство с аккумулятором от фотоаппарата — работает. Еще с полчаса я продолжал отряхиваться и оправляться для отвода глаз, активизируя этот процесс каждый раз, когда к магазину подъезжала очередная машина, не знающая, что он уже закрыт. Продолжил путь я хорошо отряхнутый, оправленный и с заряженным аккумулятором.

Через некоторое время я подъехал к неожиданно возникшему туннелю. Трехкилометровая нора в горе. Уже поздно, машин нет. Я пристегнул сзади к рюкзаку красный мигающий фонарик, на рулевую сумку натянул налобный фонарик и нырнул в открытый от удивления рот неизвестности. Страшно. Темно. Холодно. Вокруг все булькает, хлюпает и кашляет. Стены почти не сглажены, местами по ним течет вода. Вобщем, не туннель, а настоящая пещера. А когда у меня за спиной начали раздаваться выстрелы, я превратился в пулю. Так быстро я никогда еще не проезжал 3 км. Потом только понял, что из-за резкого снижения температуры пластиковые бутылки у меня в рюкзаке стали сплющиваться и стрелять. Акустика в туннеле многократно усиливает все звуки. Как же я быстро ехал! Выскочив наружу, еще долго не мог остановиться. Даже ради этой фотки. Позже оказалось, что этот туннель был единственным на всем пути идеально горизонтальным участком.

        7
Впервые за время похода решил искупаться. В горной речке с водопадом. Недалеко наверху стоял на камне олень. Совершенно белый. Опустив голову и закрыв глаза, он спал. Здесь ночь наступает, как только закрываешь глаза. Иногда даже не успеваешь лечь. После купанья я решил сменить носки. Достал из сумки новые, а из старых слепил снежок и выбросил подальше. Олень исчез.

Вскоре подъехал к Нордкаповскому туннелю. Он соединяет материк с островом Магерё, на котором собственно и находится мыс Нордкап — самая северная точка Европы. Этот мыс и есть моя цель. Длина туннеля 7 км, уходит под море на 212 м. Одна его половина — спуск с градиентом 9 %, другая — подъем с тем же градиентом. В некоторых отчетах была информация о том, что в нем запрещен проезд на велосипедах и проход пешком. Видел даже фотки с соответствующими запрещающими знаками возле входа. Но сейчас этого нет. Езжай или иди, если такой смелый. Открыли туннель в 1999 году, до этого на мыс можно было попасть только вплавь. Проезд по туннелю был платный, но в 2012 строительство окупилось, и оплату отменили.

Хорошо, что накануне у меня была репетиция в 3-хкилометровом туннеле. Я уже примерно знал, как бояться. Опять развесил на себе фонарики и нырнул внутрь. Интересно, что уклон внутри никак визуально не определяется, нет никаких ориентиров, задающих глобальную вертикаль. Все вертикальные элементы в туннеле расположены перпендикулярно к его основанию. От этого кажется, что находишься на горизонтальной поверхности. Единственно, что выдает наклон, — поведение велосипеда. За первую половину ни разу не пришлось покрутить педали. Нужно было все время давить на тормоза, чтобы не потерять контроль над происходящим. Как и во вчерашнем туннеле, здесь темно, сыро и холодно. Но добавилось звуковое оформление, превратившее страх в ужас. На потолке размещаются огромные вентиляторы, похожие на самолетные двигатели. Они издают непрерывный ритмичный вой, который усиливается до невыносимого при приближении вплотную. При удалении он сливается со звуком от другой группы вентиляторов, постепенно передавая ей эстафету. К этому постоянному психоделическому фону добавляется звук от проезжающего транспорта. Один въезжающий в туннель автобус издает такой звук, как будто на тебя надвигается танковая армия, а один мотоцикл — как самолет-истребитель. Из-за ребристых стен здесь легко представить себя пылинкой в шланге работающего пылесоса. Регулярно на всем пути встречаются отстойники с телефонной будкой, где можно было бы постоять в безопасности и отдышаться. Но как-то не хотелось здесь задерживаться, хотелось поскорей выбраться из этой темной влажной кишки наружу. Всю вторую половину прошел пешком. Там есть тротуар с полметра шириной. Ехать на таком подъеме нет смысла, получается медленнее, чем идти. Наконец я выполз наружу и плюхнулся лепешкой на ближайшем ровном месте, чтобы просохнуть и собрать вместе те впечатления, которые только что описал. И впервые эта суровая, каменистая местность показалась мне по-матерински мягкой и нежной.

Тронувшись наконец дальше, я обнаружил, наверное, лучший туалет Норвегии. Странно, что о нем не сказано ни в одном отчете. Это отличный комплекс для отдыха, с наклонной крышей, с укрытием от ветра, со скамейками. В центре этого комплекса туалет с электрическим отоплением, раковиной, мылом и горячей водой. Я бы там остался навсегда. Но тут подъехала группа мотоциклистов, и они стали так извиваться, разгибая спины, так демонстрировать свою усталость, что мне стало противно, и я поехал дальше. Надо сказать, что на острове нет ни одного куста или дерева. И если что-то где-то ветвится, то это оленьи рога. Был еще один, совсем маленький туннель, он просвечивался насквозь. За ним была бухта, в ней плескалась рыба. Я остановился, собрал удочку, спустился к воде и вскоре вытащил рыбу того же сорта, что и первые две. Желание съесть ее боролось с ленью возиться с ее приготовлением. Победила лень. Рыба уплыла счастливая. Конечно, если бы я поймал ее уже приготовленной — ни за что б не отпустил. Дальше меня сопровождали два дельфина, которые двигались паралельно со мной. Я останавливался, и они останавливались, я ускорялся, и они тоже. Наверное, случайно. Добрался до Хонингсвога. После посещения Нордкапа я планирую отправиться отсюда в обратный путь на пароходе. Решил разведать местность, узнать, где посадка на пароход, где можно приобрести билет. Шли два норвежца в шортах и майках. У них разгар лета, самая жара. 15 градусов. Расспросил у них про пароход. Никакой кассы на берегу нет. Билет либо бронируется по интернету, либо берется на пароходе при посадке. Переполненным никогда не бывает, о наличии билетов можно не беспокоиться. Ок, с этим разобрался. Сейчас надо решать, ехать дальше на Нордкап или останавливаться на ночлег. 22 часа, до Нордкапа километров тридцать, примерно 2 часа езды, как раз к полуночи доеду. Главным аргументом «за» была шикарная погода, что в этих краях большая редкость. Аргументом «против» была усталость и возможность завтра утром перед отъездом закупить в магазине продукты. Решил остаться, и это решение в результате оказалось удачным. Эти 30 км я бы ни за что за 2 часа не проехал, а с погодой мне повезло и назавтра.

Место для стоянки найти было очень трудно. Либо стать прямо на асфальте посреди дороги, либо на единственном ровном пятачке под электрическими столбами. Выбрал второе. Места так мало, что поперечную дугу палатки не было возможности поставить. Вид из одного окна — на бухту, из другого — на взлетную полосу маленького аэродрома. Посреди бухты из воды торчит длинный шест, вокруг которого под водой плавает кто-то огромный и медленный, ритмично волнуя поверхность воды широкой спиной. Дельфин на привязи? А может это не дельфин, а кит. А может, это касатка-стриптизерша танцует вокруг шеста для своей подводной публики. Наверное, она уже совсем разделась. Посмотреть бы. Громко кричат чайки-кричайки. Вставил в уши бируши. Чайки в ответ на это перешли на шепот и постепенно совсем умолкли.

        8
Проснулся утром от сильного ветра, который сдувал палатку в море. До обрыва 1 м. Палатка трепещет, как рвущийся в небо воздушный змей, и если б внутри ее не был я-корь, она давно превратилась бы в летящий по волнам парусник. С трудом собрался. Заехал в магазин, закупил свой обычный продуктовый набор (овсяное печенье, три булки, по пачке нарезанного сыра и колбасы, три помидора, банка консервированной рыбы или красной фасоли) и — в путь.

В начале серпантина стоит единственный за всю дорогу знак, обозначающий крутой подъем. Это указан средний градиент, максимальный доходил до 34 %. Это были самые трудные 30 км в моей жизни. Я ехал их 3 ч 40 мин, т.е. со средней скоростью 8,2 км/ч. Когда совсем было невмоготу, я использовал свой секретный метод. Работает так: взглядом цепляешься за какой-нибудь предмет впереди и подтягиваешься к нему, как на лебедке. Потом перебрасываешь взгляд к следующему предмету... Так до самого верха. Те, кто сюда забираются, должны тут же получать медаль героя. Некоторые, как я, — почти посмертно. Меня пугает, что эти физические мучения порождают во мне ненависть к тем, кто движется быстрее меня. Т.е. ко всем. Я ненавижу этих обезьян в автобусах, пялящихся в окна и показывающих мне большой палец в крошках от жирных чипсов, ненавижу кемперов, сидящих за рулем полулежа, в домашних тапочках на босу ногу, ненавижу легковушки, почтительно объезжающие меня за 3 м. Но особенно люто в такие моменты я ненавижу мотоциклистов. Они проносятся мимо, как зубья циркулярной пилы, готовой нарезать меня на продольные ломти. А через полчаса они уже будут там, куда мне страдать еще целый день. И там они устало сползут со своих широких седел и будут искать, где бы поскорей присесть. Зато я люблю свой вел. За то, что он меня никогда не обгоняет.

Наконец показался финиш. Вот он — конец света, край земли. 300-метровый вертикальный обрыв, а дальше только Северный Ледовитый океан. А за ним что? Дождавшись своей очереди, сделал отчетную фотку с глобусом. Было около 16-ти часов. Народу немного. Олень вообще только один. Обошел павильон. Здесь сувенирный магазин, буфет и кафе. В буфете толпа и длинная очередь. Нарасхват идет белая тарелка, на которой, как на палитре художника, малюсенькими разноцветными кучками разложены разные сорта икры. В центре — бокал шампанского. Стоит 100 NOK (13 евро). В кафе — финский стол — плати 1000 NOK (130 евро) и ешь что хочешь. Я прошел посмотреть, что можно хотеть: лобстеры, королевские крабы, разные сорта рыбы, моллюсков и несколько гарниров. Народу — два человека за одним столиком. По их виду сразу понятно, что приехали они сюда не на велосипедах. В центре павильона сделан колодец в полу, где торчит оставленный на виду кусок скалы. Сюда бросают монетки и купюры туристы из всех стран мира. Заметил купюры в 50 евро и 100 долларов. Сразу стал прикидывать, как быстро я смог бы перелезть через перила, собрать несколько купюр и выбраться обратно. Но, оглядевшись, обнаружил на потолке направленную на меня камеру. К павильону пристроен музей, который на три подземных этажа врезан в глубь скалы. Наверху туалет экстра-класса, хотя и бесплатный. В самом низу — небольшой кинозал, где нон-стоп идет 10-минутная цвето-звуковая инсталляция «Нордкапп — 4 времени года». По пути находятся несколько залов с разными музейными экспозициями, посвященными истории открытия Нордкапа. Оказывается, нанесен на карты и назван он был только в 1553 году, т.е. на 60 лет позже открытия Америки. Народ ровным темпом проходит сквозь все залы, дольше всего задерживаясь в туалете. Вернулся в павильон, нашел себе розетку в стене, воткнул в нее зарядное от камеры и стал через стеклянный фасад разглядывать людей снаружи.

Их бесперебойно доставляют сюда автобусы. Каждая прибывшая партия ведет себя одинаково, независимо от национальности, пола и возраста. Засидевшись и устав от 20-тиминутной езды в автобусе, люди выскакивают наружу, как из клетки, и начинают неистово все фотографировать, не тратя время на рассматривание. Так жадно, как будто им целый год не давали этим заниматься, и только на 5 минут выдали фотоаппараты. Самые креативные спешат сняться с солнцем в ладонях. Обязательный пункт программы — фотка с глобусом. Потом на очереди павильон. Буфет. Сувениры. Валютный колодец с обязательной мыслью о том, как быстро туда можно залезть. Торопливо проходятся все залы музея. Задержка в туалете. Постепенно люди как-то иссякают, замедляются и начинают скучать. И когда наступает назначенное время и появляется их экскурсовод со знакомым номером на табличке, они оживают и бойкой вереницей возвращаются к своим автобусам. Преодолевая ветер, в этот момент они похожи на цепочку из слэшей ///// // //// /////// / ///// // //// // //// // /, протянутую от павильона до автобусной стоянки.

Зарядил все свои 3 аккумулятора. Время от времени выхожу наружу пофоткать, навестить вел и проверить силу ветра. Ветер усилился. Не осмеливаюсь отправиться в обратный путь. Решил дождаться полуночи, чтобы сделать фотки полночного солнца и в надежде, что ветер утихнет. Чем ближе к полуночи, тем чаще стали прибывать автобусы, вся площадка вокруг глобуса плотно заполнена людьми. Полночь. Для этой широты сегодня — официально последние сутки полярного дня. Завтра в это же время солнце уже коснется горизонта, и на этом полярный день закончится. Это самое низкое положение солнца за последние три месяца. Ветер не стихает. Ехать обратно боюсь. Решил ютиться где-нибудь в павильоне, надеясь, что погода успокоится. Выглянул в 2 часа ночи. Народа стало заметно меньше, но ротация автобусов продолжается. Ветер все тот же. Вел уже так засыпан пылью и песком, как будто я на нем приехал из Парижа через Дакар. Вот бы умудриться прикорнуть где-нибудь.

Еще раз спустился в тот зал, где идет инсталляция. В нем имеется небольшой балкон, куда ведет винтовая лестница. Я поднялся. Никого. Круглые столики с мягкими стульями, толстые колонны, отдельный туалет. Пристроился в дальнем углу. Сначала на стуле. Выждал несколько минут. Мной никто не интересуется. Людской поток проходит внизу, сюда подниматься никому не приходит в голову. Сполз на пол. Рюкзак под голову. Лежать на ровном полу — наслаждение. Надо сказать, что у меня всегда была проблема с засыпанием в полевых условиях. Не получается у меня заснуть, когда надо. У меня есть один приятель, я им восхищаюсь. Он умеет засыпать даже когда не надо. Он говорит, что наступает момент, когда его как бы выключают из сети. Однажды он уснул даже на фильме Тарковского. Я его сильно зауважал после этого. А меня как будто никогда не выключают, я все время под напряжением. Иногда это сильно мешает. Вот сейчас: лучшего места для сна у меня не было за последние 10 дней. Если подумать, то это просто идеальное место, как будто специально созданное для того, чтобы усыпить самого неусыпного. Тепло, ветра нет, приятные космическо-природные звуки. И самая главная роскошь — темнота! — первая за последние 10 дней. А я лежу и не могу уснуть, несмотря на постоянные внутренние команды: «Спи, гад, чего тебе еще не хватает?» Людская круговерть подо мной не утихает. Я слышу ее шарканье и тихие переговоры. Как там вел на улице? Стоит на ветру и верно ждет. Все смотрят на него, жалеют, а он не сдвинется с места, пока хозяин не вернется. Даже собаки, которым ставят памятники за верность, не так... А если его кто-нибудь... Но куда он с ним... в автобус... столько сумок... самое ценное — фотик... в рулевой сумке... с фотками... лопух, надо было в рюкзак... под головой... мягкий... два помидора... раздавлю... знакомая мелодия... раз в десять минут... уже третий раз... помидоры... мидоры... ми... до... ре...

        9
Открыл глаза — темно. Прислушался — тихо. Ни музыки, ни шарканья, ни даже звука сливного бачка из туалета не слышно. На часах 4:30. Значит, часа полтора поспал. Потихоньку спустился, прошел в павильон — никого. Вид через окна удивил: ни одного человека и ни одного автобуса снаружи. Странно, я думал, ротация автобусов будет круглосуточной. Солнце уже высоко, небольшая облачность, сильный ветер. Подошел к входной двери — закрыта, пошел к противоположной двери — тоже. Где-то наверху еле слышно гудит одинокий пылесос. Пошел на звук. Девушка, увидев меня, испугалась, хотя я делал невинный и миролюбивый вид. Я сказал ей, что заснул в кинозале. Она открыла мне дверь и выпустила наружу. Я быстрей к велу — стоит, как песочная скульптура. Нафоткался у глобуса в одиночестве. Жаль только, что из-за ветра невозможно было поставить штатив. Поэтому фотки получились без океана.

Поехал обратно, сильно против ветра. Не отпускал восторг от того, что получилось заснуть в таком нестандартном месте. Встречный ветер растягивал лицо в улыбку. Как ни странно, обратная дорога, как и дорога сюда, показалась сплошным подъемом. Норвежцы обладают уникальной способностью строить дороги, которые всегда ведут вверх, даже если это спуск. Где-то на середине пути стали попадаться встречные автобусы. Туристический конвейер снова включился.

Добрался до Хонингсвога, закупился и направился на пристань ждать своего парохода. В информационном павильоне встретил пару велосипедистов из России, они приплыли сюда на таком же пароходе. У них были билеты без места, что значит без каюты. Условия были вполне комфортными, даже могли пользоваться общественной сауной и душем. Это как раз то, что мне нужно.

А вот и мой пароход. Он оказался не таким лайнером, как я себе представлял. Это что-то вроде морской маршрутки. Он пришвартовался, открыл огромную боковую грузовую дверь. Я завел туда свой вел, собственноручно закрепил его как смог, получил магнитную карточку и поднялся на пассажирскую палубу. Там оплатил билет и прошел в зону для пассажиров без кают. Мягко, уютно, людей немного. Прошел с экскурсией по всем палубам — кроме туалета, никаких услуг не обнаружил. Мне попалась устаревшая модель маршрутки, без наворотов. Отплыли. Ощущение при езде такое же, как в поезде, так же потряхивает и покачивает, только в сто раз медленнее. Перемещаться в пространстве, не прикладывая никаких усилий, показалось мне неестественным.

Выходить мне на третьей остановке. Плыть около 7 часов. Вышел прогуляться на открытую палубу. Там норвежцы наслаждаются отличной погодой, лежат в шезлонгах, загорают, а мне холодно. Вернулся в свой отсек. Из развлечений — иллюминатор, телевизор и компьютерный уголок. 4 компа, подключенные к интернету. Там я большую часть времени и просидел, изучая свой будущий маршрут и погоду на нем. Проверял, не грозит ли мне гроза. Похоже, не грозит. Очень хотелось поспать, но не получалось. Главное, сижу за компом — куняю, сяду на диван — ни в одном глазу. По соседству ехали несколько малоимущих норвежцев, похожих на наших богачей. Они беспрестанно заказывали себе еду в кафе, в перерывах растягивались на диванах и спали. Остановки объявлялись по радио, во время них корабль замирал, а пассажиры, наоборот, приходили в движение. Появлялись хорошо одетые дамы и господа, путешествующие в каютах. Я думал, что так же будет и на моей остановке. Но я ошибался.

По времени уже должны бы прибыть, а корабль все плывет и плывет, берегов не видно. Я собрал свои вещи, заправился водой в туалете и насторожился, высматривая в пассажирах признаки приближающейся остановки. Типа похлопывания по плечу и вопросов: «Вы здесь выходите?» Но ничего такого. Все расположились, как будто на всю жизнь. И вдруг по радио звучит объявление, в котором я понял только свою фамилию, слово «рэцепшн» и «эз квикли эз посибл». Я схватил монатки и помчался на рэцепшн. Все на несколько секунд оторвались от своих тарелок, газет и телевизора, проводив меня ленивыми взглядами.

На рэцепшн меня ожидал человек в форме с рацией. Он спросил: «Ду ю лив ин Берлевог?» Я уверенно ответил: «Ноу, ай лив ин Минск». Он странно на меня посмотрел и стал давать распоряжения по рации. Я понял, что что-то пошло не так, и стал повторять: «Май байсикл, май байсикл». Он оторвался от рации и повторил свой вопрос, показывая жестом на начавшие закрываться ворота. Я понял, что слово «лив» в его вопросе означает «выходить». Как только я это понял и закивал, все пошло как надо. Он указал мне на проход в грузовой отсек. Там рабочий возился с ремнями, которыми я опутал свой байк во время посадки. Такого замысловатого крепежа он, видно, в жизни не видел. Посмотрев на меня, как на сумасшедшего, он спросил: «Вы что, думали, мы полетим в космос?» Я с виноватой улыбкой Прокоповича бормотал, что, мол, в первый раз, извините, мол...

Выкатив байк наружу, я понял, что являюсь единственным вышедшим на этой остановке пассажиром. Огромные грузовые ворота закрылись, корабль стал отплывать и разворачиваться, исчезая в тумане. Оглядевшись, я осознал две вещи: 1 — что меня здесь не ждали, 2 — что да, это не Рио де Жанейро.

Корабль медленно боком зарывался в туман, как камбала в песок. Когда он исчез, я испытал ощущение полного одиночества и полной свободы. Ночь во время полярного дня — отличная вещь. Все как днем, только совершенно неподвижно. И все только для тебя одного — дорога, виды, туман. Ты сказочно богат, это не видит больше никто. Все спят, укрытые периной тумана. Туман шевелится и перемещается от дыхания спящих, то направляясь узким шарфом между холмами, то расправляясь широким одеялом над озерами, то поднимаясь подушками к солнцу, пытаясь дать ему отдохнуть. Ехать ночью — удовольствие. Перехожу на такой режим: ночью ехать, днем спать. Порыбачил на зорьке в озере. Зацепил блесну, оборвал леску. Между блеснами и рыбой ничья — 3:3. Ветер свернул туман рулоном и спрятал, машины проснулись, началось движение. Дорога ушла от береговой линии, стала нудной, а места для сна не попадалось. Пришлось стать прямо на автостоянке.

Вещи — гады. Когда они лежат по своим местам, то они еще вроде ничего — тихие и покладистые. Но это они только выжидают своего момента. И как только какая-нибудь из них тебе понадобится, и ты решишь ее достать, тут наступает ее время. Во-первых, она постарается оказаться в самом дальнем углу сумки. Во-вторых, она будет изо всех сил упираться и пытаться зацепиться за что-нибудь малейшим своим выступом или неровностью. А вещи-соседи будут помогать ей продержаться как можно дольше.

Взять, например, казалось бы, самую неконфликтную вещь — штаны. Когда их снимаешь, они ведут себя вполне прилично, просто как шелковые, но когда надеваешь, то даже они найдут возможность подвернуться как-то так, чтобы пришлось пару раз дернуть ногой, чтобы их распрямить. И обязательно напоследок еще попытаются зацепиться нижним швом за большой палец ноги. И вообще, надо около минуты поизвиваться ужом, чтобы надеть в палатке на себя штаны. Что уж говорить о самой палатке, каждая процедура раскладывания и сворачивания которой превращается в ритуальные пляски вокруг нее с элементами поклонения и рабского ползания перед ней на коленях. Но генеральными секретарями всех этих гадов являются, по-моему, застежки-молнии. И вожак у них — это молния на моем спальнике. Могу поклясться, что за всю жизнь эта длинная змеюка ни разу не закрылась одним движением. Каждый раз с ней надо повозиться, убить на нее время и силы. А порой провозишься с ней, пока не устанешь, бросишь и так и спишь раздрызганный.

Иногда кажется, что не вещи служат мне, а я им. И попытка обрести хоть какое-то подобие свободы в уединенном путешествии превращается в полное порабощение меня вещами, которые решили сходить в поход и взяли меня с собой в роли прислуги.

      10
Поднялся около 18:00. Собрался. Поехал. Сильный ветер прямо в лоб. Честная дуэль — я и ветер. И между нами ничего: ни деревца, ни кустика, ни строения. Только один-единственный столб на десятки километров. Столб с горящим фонарем. Посреди бесконечной дороги и среди бесконечного дня. Самый бессмысленный столб в мире.

Унылые 20 км. Что в Норвегии хорошо — это то, что здесь трудно заблудиться и сбиться с дороги. На карту можно не смотреть хоть целый день. Голова ничем не занята, и этим пользуется всякая дребедень. Иногда каким-то необъяснимым образом в нее проберется какая-нибудь знакомая песня. И бьется там по полдня, отражаясь от гладких, ничем не заставленных стенок. Бывает, например, часами еду, сажая алюминиевые огурцы на брезентовом поле. Или полдня проведу с Fool on the hill. Иногда впопад получается: «Опять скрипит потертое седло, и ветер холодит былую рану. Куда вас, сударь, к черту занесло, неужто вам покой не по карману». Или пристанет, например: «Все теперь одному, только кажется мне...» Причем с такой интонацией: «Все. Теперь одному!» И одна эта фраза может сопровождать меня много часов, с каждым повторением становясь все более уместной и значительной, а потом вдруг исчезнет так же незаметно и необъяснимо, как и возникла.

А потом был самый длинный за весь маршрут спуск. Около 15 км. Дорога опять вышла к фьорду, потом пошла вдоль реки. Той же реки Тана, вдоль противоположного берега которой я ехал не третий день. Ехалось легко, останавливаться не собирался, но вдруг мне на глаза попался домик, спрятанный в лесочке между дорогой и рекой. К нему вела заросшая травой, еле определимая дорога. Решил посмотреть из любопытства. Оказалось, что это маленький, старенький, давно заброшенный рыбацкий домик в нескольких метрах от берега. Но реки сейчас здесь нет — только высохшее русло с мелкими заливчиками. Река протекает узкой полосой у противоположного берега, метрах в 2-стах отсюда. Домик маленький, рассчитанный на двух человек с уловом или на одного с велосипедом. Дверь когда-то запиралась навесным замком, сейчас вместо замка вставлена сухая веточка. Обстановка — два топчана, стол, печка и огромный деревянный чемодан. Осмотрел все углы и щели в надежде найти себе какой-нибудь сувенирчик — ничего. Стены изнутри исписаны, большинство надписей датированы шестидесятыми годами, самая свежая сделана в 1993 году. Как я понял, это рыбацкие отчеты, когда и сколько здесь было выловлено лососей. Будучи совершенно уверенным, что в ближайшие лет сто меня здесь никто не побеспокоит, я расположился и освоился. Радует, что не надо устраивать ритуальные пляски вокруг палатки и пресмыкаться перед ней. Впервые за все время выспался.

      11
Не мог не оставить свою надпись. Интересно, что когда делалась соседняя надпись, меня еще на свете не было. Единственное, чем одарил нас за это время технический прогресс, — шариковые ручки. Пресованный ДВП и монтажная пена были уже тогда. И лососи в трех метрах отсюда — были.

30 км вдоль реки. Остановился перекусить на месте второй ночевки. Отсюда начинается часть пути, по которому я уже ехал. Закупился в знакомом магазине. Мой стандартный продуктовый набор стоит около 100 NOK (13 евро). Его хватает на день и на следующий завтрак. Ехать по знакомой дороге — одно удовольствие. Приходит ощущение, что ничего уже не случится, что уже точно доеду. У меня 2 дня в запасе. Решил стать на дневку, порыбачить, съесть наконец пойманную рыбу, отоспаться. Присматривал местечко, чтобы было не на виду и с пресной водой рядом. Как раз такое место подвернулось. За огромной каменной глыбой. Рядом журчит маленькая речушка, в которой можно помыться и набрать воду для готовки. До моря — 100 метров. Отличное место, чтобы устроить тут себе курорт.

Напротив моего ночлега, метрах в 100 от берега, находится каменистый островок, который для местных чаек вроде сцены. Они слетаются сюда со всех сторон, чтобы кричать. И существует только один способ одновременно заткнуть клювы всем этим чайкам-кричайкам — вставить себе в уши бируши.

Прошла коленка. Правая. Но самое удивительное то, что заметил я это только потому, что начала болеть левая.

      12
Курортничаю. Поел, поспал. Поехал налегке на рыбалку. В 10 км впереди приглянулась бухта. Рыбачил — ничего. Вернулся к палатке. Поспал. Вечером поехал рыбачить в другую сторону. В 7 км супер место, супер условия, погода — супер. Три часа прорыбачил — ничего. Поймал только солнце. Где-то дубле на двадцатом. Решил отпустить. Вместо свежей морской рыбы пришлось есть консервированные земные бобы.

Если в Западной Европе людей нет, то в Норвегии их еще больше нет. Тому есть две причины. Первая — Норвегия богатейшая страна, и тут водятся только самые новые и лучшие автомобили, которые охотятся на людей особенно хорошо. Вторая — дело в том, что самых бойких и отчаянных, тех, что как-то ускользнули от автомобилей, добивают катера и лодки. Они поджидают людей у кромки воды, приманивая их блестящими детальками и чарами наживы. И как только человек, плененный одной из лодок, уютно расположится в ее чреве, она срывается с места и с радостным ревом уносится куда-то за горизонт, брызгая во все стороны соленой слюной. Некоторые счастливчики, правда, возвращаются. Но очень редко, я только один раз видел. Тогда откуда ни возмись собралась огромная стая чаек и ждала, плавая неподалеку, пока человек возился со своей наживой. И когда он, наконец, подошел к берегу, чтобы выбросить ненужные ему остатки, чайки взлетели и с криками расхватали эти остатки еще в воздухе. Но в конце концов случилось неизбежное, и стоящая рядом машина, ослепив бедолагу короткой вспышкой, проглотила его вместе с добычей и увезла прочь. Больше я его с тех пор никогда не видел.

      13
Сегодня заканчивается мой курорт. Набрал в дорогу ягод. Выехать надо часов в 16, чтобы только к ночи подъехать к месту моего первого ночлега. Там, напомню, меня ждет развязка истории с заброшенным домом и настороженными досками. Ожидание этого момента придавало всей моей поездке дополнительную окраску и мотивацию.

Здесь все время чувствуется прохлада. Но эта прохлада какая-то ментоловая, она холодит по поверхности, не проникая внутрь. Воздух настолько плотен и свеж, что хрустит, когда сквозь него проезжаешь. По пути развлекался, снимая свою тень на ходу. Ставя длинную выдержку, добивался размытого фона с четкой тенью на нем.

Подъехал к дому. На первый взгляд все нетронуто. Сравнил положение досок с фоткой — один в один. Уже привычным образом залез внутрь и начал обследование. Оставаясь все время начеку, прислушиваясь ко всем звукам и регулярно выглядывая в окна, чувствовал себя криминально. В доме было много чего, не буду перечислять, скажу только, что даже деньги были там, в кухонном шкафчике. Но больше всего мне понравилась одна старая открытка. На ней линией нарисована голова молодого человека в профиль, а часть контура от лба до шеи заменена тонкой металлической цепочкой. Такой же тонкой, как и нарисованная линия. При каждом встряхивании эта цепочка ложится по-новому, создавая разные выражения лица. Эту открытку я и решил взять в качестве сувенира. Хотя в ней не было никакой связи с Норвегией, зато ее присвоение не тянуло на воровство. Вдруг мне послышались необычные звуки внутри дома. Я замер и немножко даже обомлел. Звук, похожий на скреб, повторился, а вскоре стал почти постоянным. Происходил он с той стороны, где входная дверь, поэтому просто убежать я не мог. Я стал двигаться к выходу, по пути определяя, откуда этот звук доносится. В прихожей была дверь, ведущая в подвал дома. Во время моего первого визита две недели назад эта дверь была приоткрыта, я заглядывал в нее. Там были ступеньки, ведущие вниз в подвал, окон внизу не было, поэтому там было совершенно темно. На стене был выключатель. Такой странный, поворотный, как в старых газовых плитах. Я покрутил его, электричества не было. Точно помню, что затем я эту дверь плотно закрыл. Это я вспомнил прямо сейчас, слушая, как по этой двери кто-то скребет с той стороны. Понимая, что это какое-то животное, которое из-за меня две недели просидело в подвале, я, конечно, решил его спасти. Скорее всего это должен быть кот. А так как кот — животное непредсказуемое и даже хищное, я решил принять меры предосторожности.

Я не хотел стоять возле двери во время ее открытия. Поэтому я нашел длинную веревку, привязал ее к ручке, пропустил через ножку шкафа у противоположной стены, чтобы придать направление тяги вниз, протянул в соседнюю комнату, там забрался на стол и только после этого потянул за веревку.

Вы представляете себе игру пинбол? Там шарик, запущенный рычагом, хаотично бьется о разные препятствия и отскакивает от них. Путь его весьма затейлив, следить за ним сложно, задача игрока состоит в том, чтобы в нужный момент не дать шарику проскочить вниз и опять ударить по нему рычагом. В точности это стало происходить передо мной в следующие мгновения. Как только дверь приоткрылась, из нее вылетел черный кот. Он просидел в кромешной темноте две недели и, попав на свет, был совершенно ослеплен. Но энергии и мощи в нем было еще достаточно. Двигался он строго по прямой, очень быстро, пробуксовывая на лежащих на полу фотографиях. Мчался до первого препятствия, врезался в него головой, сплющивался и, отскочив под зеркальным углом, снова мчался по прямой до ближайшего препятствия. Он носился так с минуту, неутомимо и самоотверженно обивая все стены и предметы мебели. Я еле успевал следить за его перемещениями. Потом зрение его постепенно стало адаптироваться, он начал распознавать окружение и, наконец, вылетел в дверную дыру, как в призовую лузу. Все это зрелище взбодрило меня, как вдох нашатыря.

Когда осела пыль и клочья кошачей шерсти, я взял еще две бутылки воды из холодильника и вылез на улицу. Кошак сидел в нескольких метрах от крыльца и жадно поглощал траву со скоростью газонокосилки. На меня он даже не глянул.

Отъехав на несколько км, отыскал подходящее местечко для стоянки. Хотя уже было часа 3 ночи, не поленился сварить себе макароны. Открывая рыбную консерву, все думал про кота. Он оказался не таким уж непредсказуемым и совсем даже не хищным. Он, как и все коты, оказался просто неблагодарным.

В палатке пахнет копчеными носками, хотя я точно помню, что сам я тут носки никогда не коптил и никому другому не разрешал это делать. Вообще, видок внутри палатки от всех этих раздавленных по стенкам мошек, каких-то грязных пятен и клякс — тот еще. Стыдно даже людей пригласить. Хорошо, что нет никого.

      14
Северные олени ведут себя так же, как наши куры. Вот стоит олень на дороге, видит тебя за километр и, не выказывая ни малейшего беспокойства, занимается своими делами. Ты приближаешься к нему и где-то метров за 100 как будто наезжаешь на невидимый контактный выключатель. Оленя внезапно пронзает паника, голова запрокидывается, хвост вспыхивает белой лампой, и он бросается бежать. Траекторию этого бегства не может предсказать никто, ни он сам. Хаотично вильнув то в одну, то в другую сторону, он может потом долго бежать перед тобой, с нарастающим ужасом оглядываясь то одним, то другим глазом. Так он будет бежать, пока случайно не свернет на пересеченку и не станет наконец удаляться. Выбежав из зоны действия невидимого выключателя, он вдруг резко остановится, опустит хвост и уставится на тебя прямо, двумя глазами. Самое смешное то, что все это безумие совершается с таким гордым и глубокомысленным видом, как будто перед тобой чемпион мира по шахматам. Хотя единственное существо, у которого олень мог бы выиграть в шахматы — это курица. Да и то, скорее всего, у них была бы ничья, 0:0. Примечательно, что на машины олени не реагируют никак. Видимо, были случаи, когда велосипедисты нападали на оленей и зверски с ними расправлялись.

Сфоткался на том же месте, где останавливался в первый день. Попытался сделать точную копию.

На реке Найден задумал найти укромный подход к воде, чтобы нелегально порыбачить. Пробирался по узкой извилистой тропинке вдали от оживленных мест. Вышел к воде. Здесь река течет медленно, спокойно, местами из нее торчат большие камни. Отличное место для рыбалки. Если бы не около десятка рыбаков, которые одновременно повернулись в мою сторону, когда я выбрался из зарослей. Выглядели они так, как будто их приготовили для съемки рекламного плаката про нахлыстовую рыбалку. С ног до головы обвешанные всякими дорогими цацками, они нетерпеливо посматривали на часы. Посмотрел и я. Было без малого 14. Разрешенная рыбалка начинается с 14-ти часов, и никому не придет в голову начать хотя бы на секунду раньше. По ним хоть часы устанавливай. Ровно в 14 рыбаки с низкого старта бросились к воде, а я поехал дальше. Еще оставалась надежда порыбачить в море.

Последний закат. Солнце опускалось за ширму холмов, чтобы переодеться перед последним выходом. Норвегия ставила в конце моего пребывания перевернутый восклицательный знак.

Порыбачил, поймал одну мелкую — отпустил, потом попалась довольно крупная, но сорвалась у самого берега. Зацепил блесну, привязал серебристую вертушку, вскоре зацепил и ее. Все, блесны кончились. Итог: 5 блесен утопил, 4 рыбы поймал, не съел ни одной.

В нескольких км от Киркенеса проезжал мимо кемпинга. Часа 2 ночи. Решил заехать на территорию, полюбопытствовать. Тихо, все спят. Проник в хозяйственный блок, помылся, переоделся в чистое, зарядил аккумулятор. В душевой за горячую воду нужно бросать в автомат специальные жетоны, так что мыться пришлось под холодной водой.

Заехал в Киркенес. 4 ночи. Я тут единственный движущийся объект. Картина нереальная: как будто в разгар дня вдруг исчезли все люди. Предметы, которыми они пользовались, остались на своих местах. Дорогие машины с открытыми багажниками, непристегнутые велосипеды, недоеденная еда на столиках, детские игрушки и предметы одежды — все эти вещи щедро насыпаны между особняками, напоминающими торчащие из земли носы затопленных кораблей. До утра кружился по городу, ожидая открытия магазинов. Вскоре стали появляться люди. Они возвращались к своим брошенным вещам, принимались перемещать их в пространстве, вставлять одну в другую, надевать на себя или просто на них смотреть. Вещи встречали людей без особой радости. Только машины при приближении хозяев на мгновение вспыхивали фарами и издавали короткий звук, похожий на крик удивленной чайки.

      15
Закупился. Из Киркенеса мой автобус отправляется в 14 часов. Решил самоходом ехать до границы, перейти на российскую сторону и там уже собирать вел и дожидаться автобуса.

Граница, разборка вела, придание ему вида багажа. Странно, что из конструкции, которая передвигала сама себя, да еще и меня в придачу, получились три огромные сумки, которые я не в состоянии перенести за один раз. До автобуса остается часа два. Утомленный сборами и бессонной ночью, сижу в пограничном павильоне и пытаюсь приснуть. Снаружи дождик. Проезжает маршрутка, идущая в Мурманск по своим делам, без пассажиров. Толстый пограничник обратился к водителю, показывая на меня: «Забери деда». С этой фразы я окончательно осознал, что возвращаюсь взад. Как положено, я заулыбался, поблагодарил и пошел загружаться. Слабак! Потом всю дорогу до Мурманска представлял, как бы я мог ответить тому пограничнику. Как бы я разогнался, подпрыгнул и дал бы ему коленом в лоб. Потом тремя приемчиками скрутил бы его и засунул в сканер для багажа. Сканер бы замигал красной надписью «Мозга нет!», а я бы медленно направился к выходу, низким голосом бросив: «Асталависта, внучок». А он сидел бы в этом сканере, пока б не похудел.

Мурманск, вокзал, гостиница. Оказался свободным одноместный номер (два года назад ночевал в четырехместном, пришлось все время пить с моряками). Багаж разрешили взять в номер (два года назад заставили сдать в камеру хранения). Душ стал бесплатным (два года назад за него нужно было платить отдельно). Номер показался лучшим местом на земле. Принял душ, прилег и заснул. Проснулся, пошел в магазин купить еды и питья. Оказалось, после 21:00 спиртное не продается. Нет, два года назад было лучше!

      16
Поезд. За окном мелькает мир, где полно ровного места. Но оно никому не нужно, ведь никто и никогда не поставит здесь палатку. За окном мир, где напрасно дует ветер, ведь его направление никого не интересует. В поезде жара, вонь, четыре человека на кубический метр, жирные мужики, обнаженные по пояс, вид которых вызывает рвоту. Спасает только просмотр отснятых фоток. Наконец-то у меня получается радоваться тому, чего нет, и даже тому, чего уже никогда не будет.

P.S. Норвегия — это уникальная природа и отличные дороги. И все же это совершенно не велотуристический край. Укрытий нет, рельеф сложнейший, магазины — редкость, вариантов экстренного отхода нет. Поездка в Норвегию — это проверка не своей готовности, а своей удачливости. Все зависит от того, повезет тебе или нет. С погодой, с местом для стоянки, с техникой. Мне повезло. А если бы чуть сильнее ветер, чуть больше дождей, чуть холоднее, а еще, не дай бог, поломка или травма, то тут можно и пропасть. Норвежцы — это велотуристы, которые не смогли вернуться из своих велопоходов.

Я больше сюда на велосипеде не сунусь. А когда разбогатею, куплю себе кемпер. И первая страна, куда я на нем поеду, будет Норвегия. Встану здесь где-нибудь на вершине холма и буду стоять. Чтобы бедолагам-велотуристам на пути к незаходящему солнцу было у кого попросить воды.